Век без музыки

— Известно, что вы не авторитарный дирижер, хотя учились у Евгения Мравинского, у которого репутация диктатора....

— Его боялись, даже иногда брали больничный, чтобы не работать. Он был очень строг. Я другого совершенно типа — всё делаю от любви, даже иногда фальшивя: хвалю молодого человека, а на самом деле надо его ругать. Но вижу, что мой подход быстрее дает результаты. Я строг, не принимаю вещи, которые против музыки, но стараюсь быть очень уважительным и любить всех. У меня в голове всегда звучат эти строки: «Одной любви музыка уступает, // Но и любовь — мелодия».

Мы все из мелодии, без нее музыки не существует. Некоторые композиторы потому и всемирно известны — у них есть мелодия. Например, Чайковской. Его трудно сравнить с кем-то. Куда бы ни приехал, везде хотят Чайковского. Особенно японцы буквально в паспорте его ищут — мол, и не являйся без него. А всё из-за того, что в его музыке душа, сердце, мелодия.

— В XX веке на первый план вышли иные тенденции: мелодия из целых пластов музыки ушла. Вы по этой причине так мало играете современных произведений?

— Считаю, что современную музыку нужно играть, но это должны быть талантливые композиторы. Многое из того, что сейчас сочиняется, проходит мимо человека. Эксперименты живут недолго. Однажды в Англии после концерта ко мне подходит большая группа молодых людей: «Скажите, эта музыка, которую вы играли, современная или старинная?» Перепутали. А это был Свиридов. Он взял что-то от классики, от великих традиций, и в то же время он тогда был вполне современный, ученик Шостаковича. Что и говорить о самом Шостаковиче — он при жизни стал классиком.

— Шостакович, Свиридов — фигуры XX века. А что в XXI? Три года назад вы проводили конкурс композиторов и были удручены результатом. Даже сказали, что музыки XXI века нет.

— Было такое. Нам прислали партитуры, очень немного. Мы нашли только лишь какие-то схожести с тем же Свиридовым, но оригинальности не чувствовалось, что очень печально.