Иван Жидков: «На любовные безумства больше не способен»

После развода с актрисой Татьяной Арнтгольц Иван Жидков кардинально пересмотрел свое отношение к браку. Поэтому с новой возлюбленной он предельно честен и ничего ей не обещает. – Ваня, с некоторых пор вы живете за гороом. Сбылась ваша мечта? – Можно сказать и так. Я прожил в Москве 16 лет, десять из них – в центре. Но всегда хотел уехать подальше от шума, безумной загазованности, от вездесущего Интернета… Сейчас я живу в удивительном месте. Наш коттеджный поселок расположен очень близко от города, но при этом там тишь и благодать. Он утопает в зелени, окружен вековыми деревьями вместо заборов, хотя хорошо охраняется. – Молодой человек из Екатеринбурга довольно быстро сумел заработать себе не только на хлеб с маслом, но и на жилье? – Я просто умею копить (улыбается). – Вашей целеустремленности можно позавидовать… – Давным-давно я придумал понятие «векторности» – то, куда ты движешься. Человек с правильным вектором, развивающийся, более приближен к счастью. Как говорится, если ты ничего не делаешь, то судьба свалится на тебя. – Главное – не растерять по дороге умение удивляться, искренность и хотя бы в разумных пределах – бескомпромиссность и честность. – С возрастом мы обрастаем панцирем цинизма и жизненного опыта, мы все понимаем и никому не верим. Условно говоря, я знаю, что небо голубое, а трава зеленая, и уже не придаю значения тому, что меня окружает. Для меня жизнь – это покой, гармония, радость, детский восторг. Чем дальше мы от всего этого, тем дальше от самих себя. Например, ты ставишь перед собой цель через год оказаться в определенном месте. И как будто включаешь режим перемотки, перестаешь замечать все, что не связано с этой целью. Человек проделал путь от точки А до точки Б, но, если спросить, что он видел по пути, он не может ничего ответить. Мы постоянно мыслим, а не чувствуем. Говорим себе: «Если я получу этот проект или куплю этот дом, буду самым счастливым». Тут-то и кроется главная ошибка. Счастье от того, что у тебя все получилось, длится 10–15 минут, а потом появляются какие-то «но». Так что счастливым можно быть только здесь и сейчас, другого времени нет и не будет! Иван Жидков и Лилия Соловьева – Вы производите впечатление человека эмоционального… – Эмоциональность эмоциональности рознь. В профессии – одна, в жизни – другая. Кому не известно: «Ты радуешься, страдаешь – значит, ты живешь!», но мне лично ближе покой. Сейчас я веду образ жизни, больше свойственный людям в возрасте, и испытываю от этого большой кайф (хохочет). – Что вы имеете в виду? – Например, у меня строгий режим. Если выбираюсь на тусовки, стараюсь не задерживаться позднее десяти вечера. Когда нет съемок, в одиннадцать мы с Лилей уже спим. Встаем в семь-восемь утра. Это не потому, что я такой «скучный кекс» – мне просто нравится хорошо себя чувствовать. К тому же чем раньше ты просы­паешься, тем больше успеваешь. – Вашу девушку устраивает такой образ жизни? – От Лили я вообще в шоке. Она моложе меня на восемь лет, но при этом ни разу не потащила меня на дискотеку или в клуб. Я вижу, что размеренный образ жизни ее вполне устраивает. Она не треплет мне нервы, за что я ей очень благодарен. Я даю все, что могу, но, если почувствую, что из меня начнут тянуть жилы, все закончится. Меня надо принимать таким, какой есть. Женщина должна наполнять мою жизнь светом, поэтому от тех, кто склонен к депрессии, я бегу сломя голову. – Ваша с Лилей история знакомства удивительна... – Абсолютно. Я не знаю, почему мы встретились. Просто так получилось. Я ничего не обещаю, но чувствую ответственность и стараюсь, чтобы ей было хорошо. – Между вами сразу возникла симпатия? – Нет, все произошло постепенно. Иван Жидков и Лилия Соловьева – Но через месяц вы уже жили вместе… – Мне терять было нечего, и я решил: как будет, так и будет. Лиля – взрослая свободная девочка, да еще с татуировками (смеется). Так что разрешение мамы на то, чтобы жить со мной, ей не требовалось. – Вы не раз говорили, что с Таней Арнтгольц вы очень разные. А с Лилей? – И с Лилей тоже. – Значит, все-таки противоположности притягиваются? – Фраза «Мы развелись, потому что разные» – это банальная отговорка. Просто любовь ушла, и в этом случае должен быть очень серьезный стимул для сохранения семьи. – Вы сильно изменились за последние пару лет? – Я точно стал спокойнее. И понял одно: когда у тебя очень сильная, самодостаточная девушка, которая все время работает, у нее никогда не будет времени на тебя и семью. Я говорю не столько о Тане, сколько о формате отношений в целом. Приятно возвращаться домой, где тебя окружат теплом и заботой. Прошло три года, как мы расстались. У Тани своя жизнь, у меня своя. Но самым большим потрясением было не то, что разбежались Ваня и Таня, а то, что развалилась семья. И конечно, моя вера в незыблемость семьи пошатнулась. Я понял, что брак – это не обязательно навсегда. Хотя я знаю примеры, когда люди жили сто лет вместе, правда, там были такие отношения, что гори в аду такая семья. На этом фоне мачо, который меняет девушек как перчатки, – честный человек. – Вы и сами готовы так поступать? – Я все-таки добрый парень (смеется) – не хочется делать людям больно. К тому же мне известно, каково это. Случалось, женщины делали мне больно, только чтобы потешить свое самолюбие. – Как думаете, почему с вами это происходило? Может быть, вы позволяли с собой так поступать? – Когда тебя любят, а потом предают – как это можно «позволить»?! Удивительно, что люди не просто делают больно, но даже кичатся этим. Моего приятеля, красивого, умного парня, девушка довела практически до самоубийства. А она от этого испытывала удовольствие: «Да, вот такая я стерва, а ты хоть стреляйся из-за меня!» Я долгое время был один именно потому, что и сам не хотел оказаться в психологической зависимости, и другому человеку не мог ничего обещать. Когда такое случалось, я очень переживал. – В отношениях с женщинами вы по-прежнему уязвимы?  – Гораздо в меньшей степени, чем раньше. – То есть, если та же Лиля вдруг скажет, что она от вас уходит, вы… – Не пошатнусь. На сего­дняшний день я не представляю, что должна сделать женщина, чтобы меня пробило.  А после расставания с Таней вы год ходили по врачам. У вас была депрессия? – Я не могу назвать это депрессией. У меня было нормальное настроение, но физически я разваливался. Наши мысли и чувства очень тесно связаны со здоровьем. Стресс, дисгармония, зависть, злость, раздражительность напрямую отражаются на физическом состоянии человека. Злым людям я не завидую – они сами себя сжирают.   – Рассказывая о болезни, вы однажды сказали, что за все 32 года ни разу не ощутили ни поддержки, ни заботы со стороны близких… – Действительно, прямой поддержки в той форме, к которой все привыкли, у меня не было. Возможно, потому что я давно живу самостоятельно. – Сейчас у вас теплые отношения с родителями? – Нормальные. – У вас самого уже есть дочь. Вы часто общаетесь? – Дочка очень много для меня значит. С учетом того, что мы не живем вместе и я постоянно в разъездах, мое участие в жизни Маши максимально полное. Я постоянно на связи, помогаю чем могу. В 25 лет я очень серьезно воспринял появление ребенка, и с тех пор ничего не изменилось: это моя дочь и я несу за нее ответственность. Иван Жидков и Лилия Соловьева – Наверное, балуете ее? – Могу и строгость про­явить. А вообще я стараюсь общаться с ней как с другом. Маша умница, мне с ней очень интересно. В этом году она пойдет в школу – Таня выбрала английскую гимназию. – В таких вопросах Таня советуется с вами? – Да, мы стараемся все решать вместе. Школу Таня нашла без меня, но я поддержал ее выбор. – После развода не было преград в общении с дочкой? – Нет. Были небольшие разногласия в вопросах воспитания – что можно и чего нельзя. Иван Жидков – Ваня, грядущая дата «33» для вас – это «уже» или все-таки «еще»? – И то и другое. Возраст интересный: уже есть опыт, но еще столько всего впереди! – А от чего вы испытываете кайф? – Иногда просто от того, что чувствую себя молодым и сильным. Когда после утренней пробежки в лесу обливаюсь холодной водой, ощущаю почти эйфорию от того, что мне доступны эти естественные удовольствия. А еще люблю путешествовать на машине. Это всегда приключение (улыбается). – Если у вас была бы машина времени, в какой период жизни вы вернулись бы? – Лет в семнадцать. Сел и сам с собой поговорил бы по-мужски.