Старый приятель «Девяносто седьмой»
«Старый приятель» на протяжении десяти лет считался коллективом одной пластинки. Как выяснилось, дело было совсем не в инертности музыкантов, а в роковом стечении обстоятельств. На волне популярности песен «Новый день календаря», «Не плачь» и «Школьная московская любовь» группа отнюдь не почивала на лаврах, а записала еще одну пластинку. Однако финальный вариант сведения устроил не всех участников процесса и пленка на долгие годы легла на полку. В 2014-м уже после смерти звукорежиссера Дениса Родионова его вдова вернула запись лидеру «приятелей» Александру Зарецкому, а Navigator Records уже в этом году издал доведенный до ума диск.
!997-й был последним (если не единственным) «тучным» годом перед финансовым кризисом. Чиж, «Сплин» и «Мумий Тролль» уже ворвались в чарты и закрепили успех. «Наутилус» уже распался, но Вячеслав Бутусов уже готовил сюрреалистический сольник «Овалы». «Неприкасаемые», «ДДТ» и «Аквариум» переживали период своего расцвета. Если бы «Девяносто седьмой» увидел свет вовремя, то «Старый приятель» вполне бы мог вписаться в эту успешную когорту.
Правильно сказано в предисловии к изданию: эти добрые и светлые песни только и могли появиться в конце XX века. «Река», например, ничуть не уступает «Новому дню календары». В «Мы поделим пополам» Александр Зарецкий и Влад Гусев заряжают слушателя неуемным позитивом, наперебой голося: «Конечно, солнце! Конечно, солнце!». Мягкая приджазованная «Колыбельная» надолго западает в душу благодаря забавной детали: повторяющейся реплике «подсказочке верь».
Все песни, конечно же, о любви, которая по ходу действия оказывается разрушительной страстью. Герой понимает, что и с ненаглядной ему некомфортно, и без нее как-то туго. От этой разницы потенциалов все бушует и искрит. В таком болезненно-возбужденном море кажется по колено, хотя в глубине души и понимаешь, что отношения, увы, бесперспективны. Поэтому, желая себя как-то обезопасить и обнадежить, ты обращаешься к Богу, выманивая (а не вымаливая!) у него благословение и поддержку чуть ли не силой и обманом. Отсюда — обращение к ветхозаветной лексике, которой особенно много в таких песнях, как «Возлюбленная моя» и «Песнь песней».
Несмотря на все эти уникальные находки, «Девяносто седьмой» скорее воспринимается как любопытный документ эпохи, нежели самостоятельный альбом. Какие-то песни вторичны: в фанковой «Имя твое» «Старый приятель» играет на поле «Морального кодекса», а на тему «Истории моей любви» гораздо убедительнее высказался «Секрет» в «Ленинградском времени». Какие-то песни откровенно недоработаны, это касается и «Ты будешь рядом», где совершенно завален вокал, и речитатива «Песнь песней», который в перспективе мог бы оказаться столь же мощным полотном, как недавняя бутусовская «Девочка-панк». Как бо то ни было, сейчас «Девяносто седьмой» слушается намного оригинальнее и свежее многих раскрученных рок-новинок.
