Стало известно, что заставляло Гурченко так отчаянно бороться со старостью
Cтадии борьбы Людмилы Гурченко за уходящую молодость проходили на глазах у всей страны. Она продолжала сниматься, выходить на сцену, участвовать в различных телевизионных проектах, но с каждым годом все меньше была похожа на себя прежнюю. Режиссер Андрей Житинкин, который работал с Людмилой Марковной на нескольких спектаклях, вспоминает: «Ее лицо долго оставалось прекрасным, но саму Люсю все меньше и меньше устраивало. Ближе к финалу она все чаще, останавливаясь перед зеркалом, восклицала: «Ну что мне с нею делать? Что с нею делать?» Однажды я спросил: «Люся, с кем?» — «С этой проклятой старостью!» В какой-то момент Гурченко начала отчаянно бороться за молодость. Мы говорили с ней об этом, я спрашивал: «Люся, ну зачем эти игры со временем?» — «Понимаешь, Андрей, я для многих — надежда! На меня смотрят, и кто-то поднимает голову, кто-то расправляет плечи, начинает подтягиваться, бодриться. И вот для этого я стараюсь. Это для меня очень важно». У нее ведь тоже был перед глазами пример. Люся рассказывала мне, что, когда она еще была начинающей актрисой, попала на концерт Марлен Дитрих. Та выступала в потрясающем серебряном платье в пол, которое весило, по слухам, больше семи килограммов. И Люся вспоминала: «Как она три часа простояла в этом платье! Это же видно было, что платье тяжелое…» И она сама по многу часов так же стояла — каблук, прямая спина… Словно нет ни возраста, ни недомоганий…»
Единственное, что Гурченко давалось легко в ее борьбе за красоту и молодость, — это чудесная талия. Житинкин считает, что все разговоры о том, что актриса неимоверно истязала себя, сохраняя фигуру, — ерунда. «Она могла после спектакля, часов в 12 ночи сказать: «Ой, так жрать хочется!» Заехать в ресторан, взять огромный стейк с кровью и съесть. И еще какую-нибудь пасту с морепродуктами. Люся никогда не высчитывала калории. И не поправлялась. На сцене у нее все сгорало. Фигура была дана ей от Бога. Но время неумолимо брало свое, Люся не могла выиграть эту войну. Хотя сражалась героически! Я позвонил ей буквально за неделю до ее ухода. Предложил сыграть у меня в спектакле по повести Теннесси Уильямса «Римская весна миссис Стоун». Гурченко очень понравилась идея, она воодушевилась. И так легко, впроброс мне сказала: «Единственное, я тут опять поломалась. Вышла с собачками погулять, упала… Но, когда приду в форму, сразу приступим к репетициям!» Она к своему положению относилась без трагизма: поломалась — починят. Но оказалось, все гораздо серьезней… О том, что Люси не стало, я узнал из новостей… И не поверил сначала. Подумал, что это очередной слух. Ведь несколько раз уже до этого писали об уходе Гурченко. А она только усмехалась: «Значит, я буду долго жить!» Но на этот раз оказалось — правда…»
